Опубликовано admin в 24 февраля, 2012 - 13:27.
«Ухожу утром на работу — стоит, смотрит в окно невидящим взглядом, прихожу — снова у окна… Мы почти не говорили о том, что случилось, надо было жить дальше», — рассказывает муж актрисы Елены Прокловой.
— Влетаю в кабинет на седьмом этаже — за массивным столом сидит грузная дама средних лет. Смотрит на меня поверх очков: «Вы кто?!» — «Моей жене срочно требуется лекарство, которое, точно знаю, есть на вашем складе. Иначе ее беременность прервется…» Дама сухо: «Вы в своем уме? Это военный склад, а не шарашкина контора, у нас каждая ампула на счету. Я вызываю охрану…» — «Что хотите, то и делайте. Без лекарства не уйду — хоть расстреляйте», — отвечаю и пристально смотрю ей в глаза. В общем, продала она мне 200 или 300 ампул — сколько было нужно. У Лены вязкая кровь, и без помощи медикаментов доносить ребенка она вряд ли смогла бы. В начале 1990-х дефицит был буквально на все, а уж на редкие лекарства тем более! Мы доставали их где только могли, даже вот на военном складе. Потом я пытался восстановить в памяти детали того «марш-броска» и, клянусь, не помню, каким образом незамеченным миновал КПП, охрану… Видимо, из-за сильного стресса мобилизовался и шел сквозь стены. (Смеется.)
Сердце кровью обливалось, когда я видел, как Лена трижды в день колет себе лекарство в живот. Все девять месяцев. Возьмет в руки шприц и плачет. Уже живого места не было, сплошной синяк — не прикоснуться…
— Вы так сильно хотели ребенка?
— Конечно, ведь у меня еще не было детей. У Лены уже росла дочка, но она мечтала родить еще. А я до Полины ни разу в руках младенца не держал, боялся. Паниковал до дрожи, боялся, что своими тяжелыми руками ненароком что-нибудь ребенку переломаю.
Как-то Лена дала мне в руки крошечную Полинку. Прижимаю ее к себе, поглаживаю по голове, вдыхаю теплый сладкий запах волосиков — и вдруг натыкаюсь на мягкий родничок. Мне реально стало дурно! Лена смеется: «Он еще не закрыт, это у всех деток так» — а я уже не слушаю — сунул ей ребенка в руки и умчался по делам. Несколько месяцев Полинку на руки взять боялся. Все Лена, Лена и Лена… В одну бессонную ночь просит: «Ну хоть немножко посиди с ребенком». Киваю: «Хорошо» — и… засыпаю. Полина орет, а я настолько крепко сплю, что не слышу. Лена совсем вымоталась, ходила как тень, шатаясь. Но меня не упрекала, относилась с пониманием к таким моим тараканам. В себя она стала приходить только месяца через три, когда мы взяли в няньки двух замечательных бабушек из нашей деревни. Мы тогда только-только перебрались за город, в еще не достроенный дом. Няни по очереди гуляли с Полиной в любую погоду. Вся деревня осуждала: «Изверги! На улице тридцать градусов мороза, а вы дите мучаете!» А Лена спокойно заворачивала ребенка в две овечьи шкуры и отправляла на прогулку…
— До Полины у вас с Леной родился сын, но через неделю после рождения умер. А в предыдущем браке Елена потеряла мальчиков-близнецов…
— Появление Полины — это абсолютно Ленина заслуга. Не захоти она больше рожать, я бы понял. Пережить то, что ей пришлось, врагу не пожелаешь. Сын умер на восьмой день. Лена звонит из больницы: «Забери меня отсюда». И хотя врачи были категорически против, я увез ее под свою ответственность. Мы поехали домой, закрылись, не подходили к телефону. Настолько было тяжело, гнетуще, что ни с кем разговаривать не могли. Горе нас еще больше сплотило.
Надо отдать Лене должное: она умеет взять себя в руки — не ноет, не киснет. Говорят, что в таких случаях лечит работа, а ее, как назло, не было: из МХАТа актрису Проклову без предупреждения уволили. Некрасивая вышла история… Лена была погружена в свои мысли, почти не выходила из дома. Ухожу утром на работу — стоит, смотрит в окно невидящим взглядом, прихожу — снова у окна… Чтобы ее хоть как-то отвлечь, предлагал то за грибами съездить, то просто по лесу погулять. Мы почти не говорили о том, что случилось, надо было жить дальше.
— Где же и когда вы встретили такую удивительную женщину, вашу жену, помните?
— Конечно, помню! Каждый год обязательно отмечаем и день знакомства, и день свадьбы. Мы встретились 26 октября 1985 года. Поженились 10 января 1987-го. Обвенчались через восемь лет, на Красную горку.
Я познакомился с Леной в 24 года. Тогда был женат на хорошей девушке, которой не повезло: мне, дураку, досталась. Молодой, ответственностью не отличался. Мог исчезнуть из дома дней на пять и не позвонить. Такая жизнь меня вполне устраивала. Лена на тот момент была замужем уже вторым браком, растила Арину. Встретились мы так. Я дружил с Виктором Прокловым, родным братом Лены. Однажды звоню ему: «Что делаешь?» — «Сидим с друзьями в моей мастерской. Приезжай». Витя работал ювелиром, и у него часто собирались большие компании. Поехал к нему на ВДНХ. Вечер, темно. Звоню в дверь — открывает стройная девушка в черном бархатном брючном костюме — Лена, Витькина сестра. Руки в боки, волосы схвачены в хвост. Смерила меня холодным взглядом, с подозрением покосилась на сумку, в которой позвякивала выпивка. «Так, еще один…» — протянула недовольно и захлопнула дверь прямо у меня перед носом. Я знал, что она актриса, что сыграла Герду в фильме «Снежная королева», и бортпроводницу Ларису Ивановну в «Мимино», и еще много других хороших ролей, но живьем увидел впервые. Топчусь под дверью, не определюсь: то ли зайти, то ли уйти. Тут дверь снова распахивается, выходят понурые Витины друзья: «Валим отсюда, здесь делать нечего, вечер испорчен». Они ушли, а мне не хочется: ехал сюда через пол-Москвы. Тут снова Лена появляется. «Заходи», — говорит.
Как потом выяснилось, она приехала к брату разобраться с его моральным обликом. (Смеется.) Посидели на кухне вчетвером: мы с Леной и Витя со своей девушкой. Лена говорит: «Мне надо в Ленинград съездить, получить деньги за кино». Я, совершенно очарованный, предложил: «Хочешь, поедем хоть завтра! Заберу только машину из ремонта — и в путь». Сказал с надеждой, хотя не ожидал, что согласится. Но она кивнула: «Едем!» На следующий день мы с ней мчались в сторону Ленинграда на моих стареньких «жигулях» третьей модели. Конец октября, холодно, печка не работает. Но Лена вела себя так, будто комфортнее условий не видела. Это меня поразило. Всю дорогу мы болтали про Древнюю Русь — оба тогда историей увлекались. Пару дней погуляли по Питеру и поехали обратно. Мороз крепчает, а Лена в плед кутается — и ни малейшего неудовольствия. Привал сделали на берегу безумно красивого озера Ильятино, между Валдаем и Селигером, где я каждый год отдыхал. Там кругом — можжевельники. Лена говорит: «Вот бы в Москве такое дерево посадить!» Я: «Ну и в чем дело? Посадим!» Выкопали одно небольшое и поехали в Москву. В два ночи явились к Витьке и давай, не дожидаясь рассвета, лопатой долбить асфальт под окнами мастерской — трофей сажать.
— И как дальше развивались отношения между двумя несвободными людьми?
— Мы больше не расставались — сначала поселились у Вити в мастерской, потом переехали в Ленину двухкомнатную квартиру на улице Красина рядом с Тишинским рынком. Бывшую жену, вернее, еще существующую, конечно, поставил в известность, что домой больше не вернусь, а через год снова позвонил и сказал: «Идем разводиться». Слава Богу, детей у нас не было, но в ЗАГСе все равно предложили хорошенько подумать. Пришлось дать тетеньке десятку, и уже через 15 минут я был свободен.
Лену в это же время тоже быстро развели. Ее уже везде узнавали, старались помочь.
— Муж Елены легко ее отпустил?
— Я не встревал в их отношения, не знаю. Сашка здесь бывал, мы к нему заезжали. Он звонит, интересуется, с праздниками поздравляет — все мило и хорошо.
В общем, спустя несколько месяцев после разводов мы поженились. Вообще-то она замуж не собиралась. Я предлагаю: «Лен, давай распишемся…» — а в ответ: «Не хочу!» — и активно отказывается. Мол, ей от прежних отношений надо отойти… Но я настаивал — и однажды она согласилась.
— А зачем вам это было нужно? Мужчины же не особенно стремятся жениться.
— За всех не отвечу, только за себя. Мне захотелось привязать свою женщину к себе покрепче. Я не понимаю, что такое гражданский брак. Если любишь человека и хочешь прожить с ним жизнь, женись!
Свадьба у нас, кстати, была запоминающаяся. 10 января стоял лютый мороз, -42 °С, и никто, кроме нас, расписываться не пришел. На наше счастье, ЗАГС располагался в том же доме, где мы с Леной жили. Лена сшила платье, роскошное, светлое, длинное. Я купил костюм. Заходим вместе с нашими гостями, которых съехалось великое множество, на регистрацию — открываются двери, играет музыка. За столом стоит женщина в белом платье, с красной лентой, золотой медалью и… в валенках! «Вы извините, я так намерзлась», — говорит улыбаясь. Все засмеялись! Гуляли мы дня три, одни гости уезжали, другие приезжали, мужики каждые полчаса бегали на улицу — машины грели, иначе утром не уехали бы.
— Не хотели дать жене свою фамилию?
— Нет, это же глупо. У меня не было амбиций, что, ой, не моя фамилия…
— Не обидно, когда про вас говорят не Андрей Тришин, а муж Елены Прокловой?
— Да я и сам иногда так представляюсь: «Здрасьте, я муж Прокловой». Как-то услышал от знакомых упрек: «Зачем ты это делаешь? Не стыдно?» Нет, я не считаю, что это стыдно. Попробую объяснить. О том, чей я муж, на каждом углу не кричу. Сообщаю это лишь по необходимости. Когда прихожу в какую-нибудь контору по нашим с Леной делам и называю свою фамилию, приходится долго-долго объяснять суть вопроса. И не факт, что меня не отправят обратно! Совсем другая картина, когда я представляюсь: «Я муж Елены Прокловой, помогите решить вопрос». Лену любят и всегда стараются нам помочь. Вот как с ампулами тогда. Стоило мне сказать, кто моя жена, дама смягчилась и нашла возможность продать стратегический запас. (С улыбкой.)
— Елена признавалась, что знакомые пытались ее отговорить от брака с вами…
— «Доброжелателей» много. Действительно, и родители ее не особо были за, и друзья. Это сейчас отношение тещи с тестем изменилось, а тогда они, мягко говоря, недоумевали: и что их дочь во мне нашла? (Смеется.) Лена вращалась в богемных кругах: кинофестивали, приемы в посольствах, ковровые дорожки. А я к тому времени единственный раз побывал на премьере в Доме кино. Не подумайте, что я совсем уж дремучий! В театры ходил, кино смотрел, но особо во всем этом не разбирался. Конечно, многим наш союз казался мезальянсом!
— Что же вас с Еленой сблизило?
— Ей оказался по душе мой образ жизни. Свободное время я проводил на рыбалках, в походах. Лена выросла в семье, где в отпуск отправлялись с палаткой. Первые годы совместной жизни мы с ней несколько раз ездили на Рыбинку за 350-400 км от Москвы. Роскошные места, по тем временам совсем глухие. Старые деревушки, добрые люди. А вот Сочи, Ялту, где, я извиняюсь, все задница к заднице и свободного лежака не найдешь, мы оба терпеть не могли. И, надо сказать, Лена прекрасно вписалась в компанию моих друзей-походников. До сих пор общаемся.
— Про мезальянс говорили не только в социальном плане, но и в материальном. Вроде как популярная актриса вышла за нищего…
— А я и сейчас не богатый. (Смеется.) И вообще — что такое богатство? Нам много не надо — было бы где жить и на что. Вон мы с Леной дом какой построили! А рядом еще один — для Полины. И участок у нас большой. Денег хватает на все наши желания — поохотиться в Африке, дочке учебу оплатить¬…
Когда мы с Леной встретились, я, окончив автомеханический (МАМИ), работал в службе быта «Рембыттехника». Зарабатывал рублей 700 в месяц. А зарплата инженера была тогда рублей 115. Не совсем уж, согласитесь, нищий!
— Ну а конкретно — например, ваш великолепный дом на чьи средства построен?
— Совместными усилиями. Сдали Ленину квартиру, перебрались в Витькину мастерскую, я иномарку продал — все, что удалось заработать, вкладывали в стройку. Когда у нас умер сын, Лена из профессии ушла. Окончила факультет ландшафтного дизайна, вела хозяйство. А я работал в иностранных предприятиях, позже организовал свой бизнес в коттеджном строительстве. Но с финансами у нас все равно проблемы возникали, и очень серьезные, скрывать не стану. Времена лихие были, жили как на вулкане. Когда Лена первый раз была беременна и лежала в больнице, я остался без работы. Денег ни копейки, а мне ей фруктов купить надо. Вышел я на мост у Белорусского вокзала и какому-то мужику продал свою единственную золотую цепочку. Но потом ничего — выкрутился. Вспомнил старое: сел, как в юности, за швейную машинку и сшил кому-то из друзей отличное пальто. Я к таким вещам спокойно отношусь: и вагоны могу разгружать, и улицы подметать — главное, чтобы моя семья не нуждалась.
— Пока не начали строить дом, так и жили в квартире Лены?
— Да. У меня было две комнаты в коммуналке на Чистых прудах, но мы их позже продали. В квартире Лены очень любили собираться ее коллеги. Сидим, выпиваем, они репетируют. Я наизусть все их спектакли знал.
— Всем хватало места?
— А у нас просторная квартира получилась. Мы переломали стены, сделали перепланировку — огромная гостиная, большая кухня и маленькая спальня. Лоджию утеплили — и вышел отличный зимний сад. Лена уезжала на гастроли, а я брался за работу. Тогда еще нельзя было нанять бригаду гастарбайтеров — все приходилось делать своими ручками. Как-то Лена мечтательно говорит: «Вот бы оконные рамы были не противного белого цвета, а натурального, деревянного». Я нашел битое стекло и за две недели отшкурил их снаружи и изнутри, покрыл лаком. Представляете, что такое три слоя краски отодрать обрезками стекла?
А потом ухитрился на стройке одного банка разжиться зеркальными стеклами — купил у сторожа. (Смеется.) Вез их ночью на крыше «жигулей», кое-как затащил наверх, нарезал и вставил в рамы. Безумно красиво! Лене понравилось. До сих пор с Садового кольца видно, как они зеркалят. Думаю, новым хозяевам тоже нравится. (Улыбается.)
— Скажите, а вернуться в профессию вы жену уговорили?
— Знаете, бывает, ляпнешь не подумав. Вот и я однажды в сердцах сказал: «Да какая ты актриса!» Она ответила: «Я докажу тебе обратное…» Все к лучшему, я считаю. Пускай отдает основную массу своих эмоций сцене — дома будет поспокойнее…
— Ваша жена постоянно гастролировала, снималась в кино… Не боялись ее отпускать?
— Меня как-то спросили: «А вы не ревновали Лену к Абдулову?» Они вместе снимались, играли антрепризу, дружили, Саша с удовольствием приезжал в наш дом. Но мне и в голову не приходило ревновать. Ни Саша, ни Лена повода не давали. Настолько мне с Леной надежно, что я забыл, что такое ревность, если честно. Безусловно, от съемок, спектаклей, гастролей никуда не денешься. Если мой рабочий график позволял, ездил вместе с Леной. Не для того, чтобы контролировать, — Боже упаси! Когда любишь человека, хочется почаще быть рядом. К тому же мне было интересно — по несколько раз репертуар МХАТа пересмотрел. С антрепризными спектаклями Лена объездила Урал, Сибирь. А какие у нее партнеры были! Женя Киндинов, Боря Щербаков… Первое время я удивлялся, насколько мою жену меняет работа. До спектакля, во время и еще весь вечер после она отсутствует, ее нет. В это время с ней бесполезно разговаривать: от роли отходит…
— Вы вместе уже четверть века. Жену понимаете с полувзгляда, с полужеста?
— С одной стороны, мы с ней настолько близки, что частенько бывает: один подумал — другой сказал. Но многих вещей я, хоть умри, не понимаю. Ну зачем, к примеру, моей жене сто пар обуви? У меня всего пять, и мне хватит их за глаза на десять лет.
Или вот еще что меня сильно удивляет: Лена может приехать и бросить машину ровно посреди участка вкривь и вкось — почему ровно-то нельзя поставить? Много лет подряд препираемся по одному и тому же поводу. Я ей: «Лен, переставь». — «Тебе надо — вот ключи, переставляй». Или травки ее сушеные… Вроде и придраться не к чему — хранятся в одном помещении, мне не мешают. Но я все равно
не сдерживаюсь — внутри все аж кипит. Не понимаю я ее увлечения народной медициной!
— А у Лены к вам какие претензии?
— Она долгие годы пытается отучить меня от привычки барабанить по столу пальцами или что-нибудь вертеть в руках. То ли это нервный тик, то ли рассеянность, но я не контролирую себя — пачку из-под сигарет кручу, зажигалкой чиркаю. Ее это раздражает. Пыталась бороться: дарила десятки четок — дорогих, каменных, серебряных, чтобы это меня успокаивало, но нет, шмыркаю по-прежнему. (Смеется.) Распри случаются из-за мелочей. Но Лена такой человек: если, допустим, я понял, что в очередной раз неправ и говорю: «Лен, извини», — тут же забывает о размолвке. Я еще бурчу, переживаю, а она уже старается сменить тему.
Мы, бывает, так ссоримся, что посуда летает. (Смеется.) Спасает то, что у каждого из нас — и у меня, и у Лены, и у Полины — есть свои «апартаменты». В любой момент можно сказать: «Пойду к себе» — и закрыться. И нет проблем! У всех бывает плохое настроение, но зачем портить его семье? А еще у нас есть разные житейские договоренности. Например, как бы ни поссорились вечером — утром помириться. Это помогает — знаешь, как себя вести.
— Если верить гороскопам, ваш с Еленой союз — Близнеца и Девы — тяжел. Звезды предсказывают разлуку…
— Я Близнец и Бык — это жуткое сочетание. Сам страдаю. Бывает, шлея под хвост попадет — никакие договоренности не помогают!
Когда мне исполнилось сорок, меня ломало на ровном месте, ужас какой-то! Думал, что все, конец, крайний год моей жизни. Такое было впечатление, что меня придавило могильной плитой. Можно только догадываться, как непросто Лене было со мной рядом. Но она старалась поддержать, успокоить, объяснить, что это кризис, что подавленность и страхи скоро пройдут.
— Значит, даже хорошо, что ваша жена старше вас?
— Никогда на эту тему не думал — старше, не старше. Есть молодые — ленивые и тоскливые, рядом с ними повеситься хочется, а есть прелестные старушки, полные жизни, которые и в 80 лет цветочки себе в косы вплетают, анекдоты рассказывают и от рюмочки не откажутся. Моя Лена так хорошо выглядит, что мне и в голову не приходит думать о ее возрасте. А мудрой она была всегда.
— И все же, когда муж моложе, женщине приходится куда больше прилагать усилий, чтобы хорошо выглядеть. Елена не скрывает, что делала пластические операции. Вы не пытались ее отговорить? Вам же, наверное, все равно — есть лишняя морщинка у любимой женщины или нет?
— Что значит «все равно»? Безусловно, не все равно. Но я против операций, поскольку наркоз опасен для сердца. К тому же я по-совдеповски воспитан и долгое время думал, что пластика — это чудовищно. А сейчас могу сказать, что достижениями косметологии пользоваться нужно. Гораздо приятнее видеть рядом с собой ухоженную женщину. У нас в семье не принято давить друг на друга. Даже если я скажу Лене, что категорически против, она скажет: «Ну, ты против, а я за». И будет права!
Я прекрасно понимаю ее желание выглядеть моложе. Лена в этом плане человек отчаянный, экспериментатор по натуре, первопроходец. И я за это ее люблю и уважаю. В пластических операциях риск есть — и немалый. Но ведь лучше сделать, чем потом жалеть, что не сделал.
— Елена не раз говорила в интервью, что считает себя плохой матерью для старшей дочери Арины, которая все детство провела с бабушкой и дедушкой. Как вам кажется, это правда или она все-таки наговаривает на себя?
— Наговаривает! Она, на мой взгляд, прекрасная мать. И с Ариной у нее идеальные отношения. Хотя, если уж говорить откровенно, наладились они не сразу. Действительно, Арину растили родители Лены — дай Бог им здоровья. Потому что у нее было дикое количество работы. И когда наступил переходный возраст, Арина, как любой подросток, начала себя жалеть: я самая несчастная, бедная, брошенная… Но то, что она жила не с нами, — ее выбор. Как только мы поженились, сразу забрали ее к себе. Через пару недель она сказала: «Нет, с вами жить невозможно. Вы меня заставляете прислуживать». В том смысле, что требовали хотя бы чашку за собой вымыть. А она не привыкла: там бабушка с дедушкой все за нее делали. Но Арина повзрослела — и все прошло. Сейчас она вместе со своей дочкой Алисой часто бывает у нас в гостях. Лена, конечно же, в них обеих души не чает. Думаю, она, как большинство родителей, сильно сожалеет, что на Арину у нее не было столько времени, как на Полину. Я ее очень понимаю… Теперь, спустя годы, сам чуть не плачу по ночам об упущенных возможностях. Проклинаю свою дубовую мужскую психику, страшно жалею, что не насладился отцовством в полной мере. Мне все некогда было с ней играть: казалось, впереди еще столько времени! Сейчас говорю: «Полин, давай поиграем? В нарды, в шахматы». А она: «Пап, у тебя с головой все в порядке?» Ее уже молодой человек ждет. А мне хочется повернуть время вспять, чтобы она снова стала маленькой и я ее мог сжать, поцеловать, посадить к себе на колени.
Поднимаемся с Леной по лестнице в доме — а у нас все стены увешаны фотографиями — и рассматриваем их в сотый раз. Говорим друг другу: «Ой, а помнишь, Полинка в этом платье на столе стояла и стихи читала?» А теперь они уже в одном спектакле играют. Полина учится на юриста, но подумывает об актерстве, второй год вместе с Леной выходит на сцену в антрепризе «Все сначала».
— Методы воспитания у вас с Леной одинаковые?
— Лена очень мягка по отношению к детям, а я считаю, надо быть пожестче. При всей моей патологической любви к Полине я старался не баловать сверх меры. Но Лена тоже разумно подходила к ее воспитанию. В итоге получился ребенок без претензий. Спросишь: «Что тебе подарить на день рождения?» — «Не знаю, пап. Вроде все есть», — отвечает. Ей было три года, когда однажды мы заехали пообедать в кафе, где мы с Леной были хозяевами. Вдруг Полина убегает и возвращается с блюдцем мороженого. Садится и начинает хряпать. Я говорю: «Полина, а где ты взяла мороженое?» — «У официанток попросила — это же наше». — «Нет, ты путаешь: для того чтобы заказывать, надо иметь право». — «А что надо сделать?» Лена говорит: «Ну хотя бы грядку в собственном огороде прополоть».
Проходит дня три-четыре, мы опять приезжаем в кафе. Полина куда-то убегает, потом приходит, садится. Смотрим — нам несут три мороженых: маме, ей и мне. А дочь поясняет: «Пап, я три грядки прополола — одну для себя, две для вас». В 14 лет — так ей захотелось — Полина экстерном окончила школу. И сейчас, в 17 лет, учится на третьем курсе Академии внешней торговли.
— Можете ли сказать о Лене: с этой женщиной я абсолютно счастлив и ничего другого не хотел бы?
— Абсолютного счастья на земле нет, только в раю. Человек всегда чем-то не удовлетворен. Но если говорить про семейную жизнь в целом, то да, я счастливый человек. Мы очень часто садимся вдвоем у аквариума на третьем этаже и говорим друг другу про любовь. (С улыбкой.) По нашим ощущениям она у нас сейчас на самом пике. Началось все с дикой влюбленности — когда взрыв, смятение, страсть, а дальше — любовь, благодарность, привязанность, уважение, дружба. На год вперед мы с Леной планируем поездки, строим планы. Без общих интересов жить невозможно. Скоро вот летим в Зимбабве: две недели охоты, потом «Виктория-Фолс» (национальный парк в Южной Африке. — Прим. ЗН»), там пролетим на дельтапланах над водопадом. Дальше Йоханнесбург, Сан-Сити…
— Чем жена последний раз вас удивила?
— Да она меня постоянно удивляет. Прошлым летом, например, мы охотились в Замбии в тяжеленных условиях. Климат чудовищный. Условий никаких: примитивный душ, спишь в дырявой тростниковой хижине — фактически под открытым небом. А вокруг бегемоты ходят, львы, слоны. Гиены визжат, бабуины прыгают по крышам, кричат. Из охраны — два негра с колотушкой, всю ночь: бум-бум, бум-бум. Слонов, если что, им не остановить. Утром встаешь и из башмаков скорпионов вытряхиваешь. Прежде чем лечь спать, шуруешь в кровати — не заползла ли змея. И тем не менее Лена ни разу не охнула, не вскрикнула, не пожаловалась. Вернулись, я говорю: «Теперь хочу в Зимбабве». — «Отлично! Полетели», — отвечает. Чем не удивление? Она плачет от радости, когда я добываю желанные трофеи после нескольких дней хождения по труднопроходимым джунглям, лазанья по буеракам и труднейших охот…
А она ведь все время рядом: ползет со мной по-пластунски и все снимает видеокамерой. Как-то подошли близко к стаду буйволов — самых опасных африканских животных. Стоят они подковой метрах в пятидесяти от нас. Петя, мой товарищ, оборачивается и шепотом спрашивает: «Они сейчас еще ближе подойдут. Жена не боится?» Я говорю: «Спокойно сиди — и все будет нормально. Она и не такое видела». А Лена стоит у меня за спиной и еще снимать ухитряется.
Все друзья мне говорят: «Ой, какой же ты счастливый: такая женщина рядом». И они правы.
Лена часто задает мне вопрос: «А за что ты меня любишь?» А я не знаю! А знал бы — то это уже, значит, трезвый рассудок говорит, а не сердце. Я ее просто очень сильно люблю. За все.
Алла ЗАНИМОНЕЦ, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Андрея ЭРШТРЕМА
